Глава 3

Боевая высадка

Император, Повелитель человечества, защитник Терры, владыка всех людей, обрати на меня свой взор, — взывал младший лейтенант Эппералиант.

Заслышав слова молитвы, заслуженный лейтенант Коларон Артем Ло Банник прекратил проверку и выключил тактические экраны. Исчезновение их раздражающего визга принесло облегчение. Он откинулся назад и закрыл глаза. В левом передатчике наушников спокойные переговоры палубных офицеров и пилотов десантных кораблей информировали их о статусе развертывания. Он сосредоточился на искренней молитве Эппералианта, попутно стараясь не обращать внимания на обезличенную болтовню снаружи танка.

— Император, путеводный свет человечества, защитник всех, властитель звезд, охрани меня ныне.

Эппералиант шептал за длинным пультом управления, который занимал большую часть левой стороны главной палубы. Стиснув в руке двойной символ Императора и Омниссии, он раскачивался в такт своим словам. Все десять человек из экипажа «Гибельного клинка» готовились к бою согласно своим привычкам. В основном это значило молитву. Эппералиант читал обычную парагонскую молитву. Всего год назад каждый в пределах слышимости сразу же присоединился бы к нему, однако те дни, когда все их товарищи с «Чести Кортейна» были выходцами из одного мира, давно миновали. Экипаж был избран машинным духом танка, чью волю непостижимым образом разгадали Адептус Механикус, прикомандированные к его роте, и поэтому теперь под командованием Банника находились представители четырех миров.

В нише технопровидца Колиос ухаживал за душой танка. Не так давно он был простым солдатом, однако после того как его избрали на основе ритуала и обширного тестирования, контингент Адептус Механикус армейской группы посвятил его в самые базовые мистерии Омниссии. Он относился к своим обязанностям серьезно, что-то бормоча на машинном канте и одну за другой проверяя каждую из систем танка, проводя над ними полагающиеся обряды пробуждения и стабилизации. Люди вроде него нередко посылали официальные запросы на вступление в ряды Адептус Механикус. И редко когда их удовлетворяли.

Третий наводчик Леонат и третий заряжающий Хувар Ло Ганлик изучали собственные посты, отвечая на краткие вопросы Колиоса. Хотя они и находились в самом низу иерархии стрелкового экипажа, их вооружение тем не менее являлось наиболее сложным: удаленное управление орудиями двух танковых спонсонов, а следовательно, наиболее подверженным поломкам. Ганлик бормотал молитву вместе с Эппералиантом. Он был уроженцем Парагона, набранным из обычных танкистов 42-го. Леоната же перевели из 18-го Атраксийского полка сверхтяжелых танков. Несмотря на различия их культур, они неплохо сработались.

Банник позволил себе отвлечься. До высадки еще достаточно времени. Он не знал, было это хорошо или плохо. Чем дольше им приходилось ждать, тем дольше он проживет. Но, с другой стороны, ему хотелось скорее с этим покончить. В голове боролись противоречивые мысли. Он резко открыл глаза. Нельзя просто сидеть и ждать. Банник вздохнул и расстегнул привязные ремни.

Щелчок застежек заставил Эппералианта поднять глаза. Молитва оборвалась. Колиос бросил на него взгляд, а затем вернулся к предбоевым проверкам.

— Заслуженный лейтенант?

— Молись дальше, Эппералиант. Мне нужно размять ноги. — Банник улыбнулся своей шутке.

В танке было невероятно тесно. Внутри было невозможно стоять во весь рост, кроме двух мест — под погоном башни, а также на лестнице, ведущей на нижнюю палубу. В этом отношении Банник тосковал по «Марсу победоносному» сильнее всего. Старшую и на порядок сложную машину произвели на самой Красной Планете по самым древним шаблонам, и ее системы были более продвинутыми, а поэтому занимали меньше места, оставляя пространство экипажу.

Банник хлопнул Эппералианта по плечу. С ним и Меггеном они были единственными выжившими после уничтожения «Марса победоносного» на Калидаре. Ганлик, Форкосиген, Ралт, Радден и сам Кортейн, все они погибли. Даже пятидюймовая пласталь и огневая мощь целого танкового взвода не уберегли их в горниле войны.

— На поверхности к нам присоединятся еще парагонские полки, — ободряюще сказал он. — Включая «Везучих Восьмерок». Шесть сверхтяжелых с Парагона. Против нас не выстоит никто! — Он говорил с оптимизмом, которого, впрочем, сам не чувствовал. Его внутренности скрутило тугим узлом.

— Сэр, — сказал Эппералиант, с отстраненным видом играя амулетами.

— Было бы неплохо увидеть новые лица. Там будет также Четыреста семьдесят седьмой пехотный, набранный год спустя после нас.

— Может, у них будут какие-то новости? — спросил Ганлик.

— Как говорят на Атраксии, хороших вестей мы вам не принесли, — отозвался Леонат. У него был мелодичный и мягкий акцент, который Банник нередко находил приятным.

— А вы, атраксийцы, жизнерадостный народ, — заметил Ганлик.

Банник отправился вниз. Недалеко от левого спонсона открывался лестничный проем. С другой стороны гусеничного агрегата доносилось гудение проверяемых автопогрузчиков и сервоприводов. Банник двинулся по коридору, который тянулся вдоль всей длины машины, неуклюже переставляя ноги в узком пространстве между рельсами, ведущими из снарядного погреба к второстепенному орудию — пушке «Разрушитель», — установленной в лобовой части.

Первым делом он направился к корме, пройдя мимо танкового святилища Императора и стены памяти рядом с ним. «Честь Кортейна» была совсем новой машиной, изготовленной на флотском ковчеге Механикус всего пару месяцев назад, поэтому на стене красовалась только одна медная табличка с именем, и это имя принадлежало Баннику. Он притронулся на удачу к табличке и новым свиткам с благословениями, прикрепленными под ней. Необработанный пергамент от армии жрецов, насыщенно-красный от техноадептов. В танке, подобном «Чести Кортейна», верования Омниссии и Императора переплетались между собой. Неудивительно, что столь много сверхтяжелых танковых полков создавалось как раз на Парагоне, где культы занимали равное положение.

Внутри танка всегда царила жара, но здесь, в кормовой части, так близко от постоянно рокочущего генератора, было жарче всего. К пальцам прилип размягчившийся воск печатей, когда он коснулся их. Банник вытер руку о штанину, достал из-под майки свои медальоны и, склонив голову перед святилищем, поцеловал оба.

Дальше он отправился к снарядному погребу. Первый заряжающий Дотриан Васкиген сидел на ящике из-под боеприпасов, играя в карты с Голлфом, дикарем-босоваром.

— Сэр, — поприветствовал его Васкиген.

— Мы играем в карты. Васкиген не так бояться, — с ухмылкой сказал Голлф.

— Ты делаешь успехи в готике, Голлф, — заметил Банник.

— Черт подери, заслуженный лейтенант, чем ему тут еще заняться? — сказал Васкиген.

Раньше между парочкой возникали разногласия, однако теперь они стали друзьями не разлей вода. Это не могло не радовать Банника.

— Вы готовы?

— Да, сэр. Лифт в норме. — Васкиген кивнул на снарядный подъемник, доставлявший огромные снаряды к главному калибру в башне. — Голлф тоже готов, да, Голлф?

— Точно, сэр, — сказал Голлф. — Очень готов.

— Не думал, что скажу это, но он хороший заряжающий. Очень быстро грузит и катит снаряды по коридору, сэр, — заметил Васкиген.

— Я быстро учиться, — пылко произнес Голлф, хлопнув себя по груди.

Как и все остальные в танке, парочка была раздета до маек. По их коже градом катился пот. Более розовая кожа Голлфа выглядела не такой вспотевшей, как у Васкигена.

— Ага. Тогда хорошо. Скоро начнется высадка. Укладывайте ящики и пристегивайтесь.

— Точно, сэр. Я и так выигрывать. — Голлф раскрыл карты.

Васкиген выругался, когда Голлф сгреб к себе горку карточек на выдачу алкоголя.

Банник кивнул. Он почувствовал, что здесь лишний, поэтому поспешил удалиться.